ФЭЙРА ВЕЛАМАР | FEYRE VELAMAR
чудотворица Гвенны, дочь главы тайной службы Илларии


Anya Taylor-Joy

18 | человек | Рионна, Иллария

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

Люди не хотят знать будущего – даже если продолжают убеждать себя в обратном.
Фэйра Веламар знает это совершенно точно – и, вероятно, это знание остается единственным, в котором она действительно уверена.

По крайней мере, сама Фэйра никогда не стремилась заглянуть за завесу звезд и услышать, что они шепчут о грядущем.
Рожденная в самом сердце Рионны, дочь Киригана Веламара не отличалась ничем, кроме расплавленного янтаря, жгущего вены всех звезднорожденных лордов. Но этого добра в Илларии и в ее семье хватало и без нее.
Фэйра всегда слыла воспитанным, может быть даже чересчур тихим ребенком, обделенным какими бы-то ни было выдающимися талантами, в том числе магическими. Начисто лишённая яркого отцовского темперамента, по крайней мере, на первый взгляд, Фэйра до поры просто существовала – не забытая, но от того лишь более «средняя».

Как к дочери среднего сына Янтарного Лорда Илларии, к Фэйре не предъявлялось ровным счётом никаких требований, выходящих за рамки приличествующего её роду воспитания. Ни её успехи в мастерстве слова, ни весьма скромные достижения в магии или, например, верховой езде, не вызывали ничего, кроме вежливого, сдержанного одобрения. Отсутствующие ожидания невозможно обмануть. Это ли не гарантия спокойной жизни?

Как оказалось, нет.
Готова Фэйра это признать или нет, но осколки звёзд, пришедшие в мир с её рождением и поселившиеся в теле, имели над ней куда большую власть, чем ей бы хотелось. Кажется, обращаясь к Указующей Путь с мольбой подсказать верную дорогу сквозь звёздное море и объяснить, к чему себя применить, юная Фэйра Веламар так наскучила богине, что та решила избавиться от просительницы.
По-своему – чудом.

Фэйре было двенадцать, когда Гвенна – по прихоти, ведомой лишь самой богине – озарила её светом. Но лунный свет Гвенны, как известно, не так уж ласков – и дар ее оказался столь же двойственным, как и сама Указующая путь.

О скорой смерти деда Фэйра узнала заранее, примерно за полгода. Гвенна, щедрая на уроки, но скупая на утешение, на этот раз оказалась почти доброй: она послала видения о возможных исходах во сне, оградив дитя от дневного ужаса и излишних подробностей. Впрочем, разве можно считать пророчеством то, чего, двор Илларии и без того уже давно ожидал? Кто-то с трепетом, кто-то с грустью, кто-то с опаской, а кто-то с восторгом.
Вот и Фэйра не сочла.

Но богиня была настойчива.

Сначала Фэйра рассказывала о своих видениях – поначалу во сне, позже и в периоды бодрствования – только матери. Считала, что отцу до неё нет дела. Та слушала – терпеливо, сдержанно, не споря и не соглашаясь. И оставляла все это за стенами своей спальни.

Но все изменилось спустя почти год.
Эльдад Веламар, будучи выдающимся чародеем и едва ли не самым ярым почитателем Гвенны, оказался куда внимательнее к осторожным словам племянницы. Сейчас Фэйре кажется, что дядя готов был ухватиться за каждый знак, за любую соломинку, сулящую возвращение Веламарам особой благосклонности богини. Он поверил слишком быстро. Но теперь уже ничего не вернуть.

Фэйра стала нужной.  Стала особенной. Тем, у кого появилась цель и, по словам родных, важная роль в миссии по возвышению Илларии.

Она больше не была ребёнком. Она стала функцией.

С четырнадцати лет началось ее домашнее обучение.
Фэйра обязана была фиксировать на бумаге все, что  она видит и чувствует, и учиться контролировать тот бесценный дар, которым отметила ее богиня. Даже если это давалось с трудом. Чудотворство почему-то не шло в комплекте ни с обострившимися талантами, ни с усидчивостью, ни с чем-либо другим, что могло бы в миг превратить её в чародейку хотя бы немного менее посредственную, чем ей, похоже, суждено. Нужно отдать дяде должное — в деле дрессировки ручной провидицы дома Веламаров Эльдад добился заметных успехов. Славы, впрочем, за это не снискал, как и особого расположения племянницы, теперь вынужденной постоянно соответствовать своему Пути.

Вот только был ли это её путь? Или тот, что выбрала за нее чужая воля под видом божьей?

Фэйра Веламар к своим восемнадцати годам хотела бы не отличаться от той, непримечательной маленькой Фэйры, но этого было не суждено. Как не суждено и выбирать, как распорядиться своей «особенной» судьбой. Быть частью механизма – значит двигаться так, как решает тот, кто этим механизмом управляет. И обойти правила большой игры можно лишь выучив их наизусть.

Люди не хотят знать будущего. Часто – не хотят помнить и прошлого.
Не хотят знать правды – слишком она неприглядна, выпачкана человеческими грехами и редко бывает утешительной.
Но должно ли это волновать ту, на чьи плечи Гвенна сама возложила дар видеть?

По крайней мере, теперь это ее выбор. И только её.

Дополнительная информация

Чудотворица Гвенны, даром наделена в двенадцать лет – видит вероятности будущего, чаще всего отдельные, которые по опыту считает наиболее реализуемыми, но изредка и многополярные, когда Указующая путь решает, что Фэйре стоит насладиться сразу несколькими опциями. Помимо этого изредка видит и картины прошлого, что, как правило, вызывает только путаницу. Провоцировать видения может, но не гарантированно.
Посредственная чародейка, однако под давлением и благодаря недюжинным усилиям дяди достаточно искусна во всем том, что может иметь непосредственное отношение к ее дару – начиная от вхождения в трансовые состояния и закачивая гаданиями с использованием большинства доступных инструментов. Кроме этого обучена простейшей «бытовой» магии в рамках того, что может пригодиться для ежедневного использования. На большее не способна.
С юных лет ведет дневник всех своих видений.
Воспитана и образована как надлежит любой носительнице янтарных кровей.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу

Семейные отношения, политика, приключения -  всё, что угодно.

Что делать с вашим персонажем в случае ухода с проекта

Использовать так, как решит заказчик.

Пример поста

Вообще говоря, назвать Теодора Нотта другом сейчас у Панси бы язык не повернулся — в конце концов,  в последние 10 лет их отношения сводились к тому, что она вежливо здоровалась и искренне улыбалась при встрече, а он не пытался уязвить ее и без того больное самолюбие. Это был нейтралитет, к тому же, что несвойственно, казалось бы, молодым змеям, ни разу не вооруженный. Паркинсон такая ситуация более чем устраивала: они с Ноттом знали друг о друге чуть больше, чем следовало бы, но меньше, чем было необходимо для того, чтобы "держать врага подле себя". Вполне нормальное положение вещей для бывших однокурсников.

Нотт, в принципе, всегда был на факультете тёмной лошадкой или даже чем-то вроде ограничительного буйка — в детские годы именно его спокойная уверенность останавливала половину факультета, не так сильно подверженную влиянию Малфоя и его шайки, от необдуманных шалостей. Впрочем, Панси до сих пор чувствовала себя слегка неуютно, когда Теодор смотрел на нее своим фирменным немигающим взглядом, как сейчас, в ожидании хоть каких-то ответов. Иногда казалось, что этот парень видит людей насквозь, как их покойный декан или сам старик Дамблдор. Раговоры о призраках чужого прошлого, затаившихся в серебристых глазах, и прочие эпитеты в стиле незабвенной Риты Скитер, которые так и просились на язык при одном взгляде на Нотта, Паркинсон предпочла, разумеется, оставить при себе.

Накручивала ли себя Панси?
Разумеется, да.

Но Теодору была благодарна, потому что его компания, в любом случае, была приятнее, чем общество Астории. Хвататься за него как за последнюю соломинку было бы верхом неприличия, поэтому Панси сдержанно улыбалась ровно до тех пор, пока они не скрылись за книжными стеллажами.

— Спасибо, — сдавленно буркнула волшебница, убедившись, наконец, что угроза исчезла из поля слышимости. — Ты сам знаешь, что с этой миссис Я-вся-такая-расчудесная-где-мои-обожатели совсем не обязательно начинать беседу.Она прекрасно справляется сама.

На самом деле, Паркинсон была уверена, что Астория дала бы фору всем действующим журналисткам Ведьмополитена. Ее фантазии можно было позавидовать еще в школе, и не так уж плохи были ее задумки. Но вот лично у них как-то не сложилось — Астория, кажется, все еще считала, что у Панси есть какие-то виды на Драко, а сама Паркинсон до сих пор не могла уложить в голове, как Малфоя угораздило связать свою жизнь с этой прекраснейшей представительницей семейства гаргулий.

Признаваться, что по магазину она бродила в поисках уценённой литературы не хотелось, но вариантов получше мозг упорно не подкидывал. Снова подняв глаза на Теодора Паркинсон поёжилась и всё-таки выпалила:
— Я и правда хотела подобрать себе кое-какие свежие труды по колдомедицице, но Флориш и Блоттс, видимо, уже не по карману таким как я, — она прекрасно понимала, что выглядит жалко, поэтому постаралась свести все к неуместной, но всё же шутке. — Вот я и решила, что смогу расплатиться с тобой другим способом, красавчик, но не знала, как привлечь твоё внимание.

Тон сменился на заискивающий, а губы растянулись в одной из ее лучших улыбок. Вдоволь налюбовавшись лицом Нотта, на котором промелькнуло за несколько секунд сразу несколько эмоций, ткнув его  указательным пальцем чуть ниже груди и глуповато захихикав, девушка тут же отпрянула и сделала несколько шагов назад:
— Впрочем, если ты против, то я не обижусь, честно! — настало время прикинуться пикси и воспользоваться планом побега, намеченным чуть ранее, ведь иначе, очевидно, придётся вдаваться в подробности своего положения или, чего доброго, принимать подарки от Тео, который жадным никогда не был.

Здесь стоит заметить, что Панси Паркинсон никогда не отличалась излишней ловкостью, особенно когда дело не касалось первой помощи или приготовления коктейлей. Но Лонгботтома, в свое время разнесшего в общей сложности половину кабинета зельеварения, ей еще, конечно, далековато, но потенциал скрыть было трудновато. Так, если разбитые коленки и синяки по всему телу еще можно было быстро вылечить, то шоу, которое она устраивала каждый раз, надеясь проявить чудеса быстрых исчезновений, скрыть не представлялось возможным.

Вот и сейчас случилось то, что и должно было случится: Панси, делая очередной шаг спиной к выходу, наступила на полу собственной мантии и позорно рухнула вниз, потянув за собой небольшую стойку с тематическими открытками. Изображения рисованного Гарри Поттера, летающего на метле вокруг поверженного Волдеморта в воздухе перемешались с видами магических поселений, на нескольких открытках пронзительно заверещали фениксы, на других  — не своим голосом зашипели нарлы, больше похожие на обычных ежей... И всё это добро вместе грозило Паркинсон быть погребённой под грудой картонок.