Якоб Хайгейт | Jakob Highgate
Вальденский граф

Aneurin Barnard

31 год | человек | Вальден

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

Хайгейты - потомки некогда великого рода, чей предок неудачно поучаствовал в заговоре против короны. К моменту рождения Якоба у его рода из владений остался только старый замок, немного земли и память о былой славе, а из родни - только мать, отец да младшая сестренка, которая родилась, когда ему было шесть лет. Все детство его воспитывали с мыслью о том, что он обязан вернуть процветание родной семье. Якобу нанимали лучших учителей, на которых только хватало средств. Только магии учить было слишком дорого, но все-таки родители ему смогли найти Огражденного - бывшего ученика ученика Башни, лишенного возможности колдовать, но все еще способного передать теоретические познания о магии.

Как бы хорошо ни учился Якоб, как бы ни хотел выполнить поставленную перед ним родителями задачу, повзрослев, он столкнулся с тем, что его не хотят видеть ко двору. Совсем. Не долго думая, Якоб решил отправиться в поход, чтобы заслужить себе военную славу, ведь победителей, как известно, не судят. Услышав, что холденский герцог собирает рекрутов для похода на границу, Якоб присоединяется к нему. Оказывается, что война, даже против нежити, дело весьма грязное и рискованное. И отнюдь не настолько перспективное, как хотелось бы Якобу. Только ему удается хорошо проявить себя и обратить на себя внимание герцога, как тот оказывается убит.

Этот поход не принес Якобу ни славы, ни допуска во дворец. Хотя, наверное, мог бы, ведь Гэвин Ниевалль пользовался большой любовью королевы. Думая, что делать дальше Якоб начинает участвовать в турнирах. Часто выигрывает и на эти деньги живет, ведь в его случае родовое поместье - это скорее источник расходов, нежели доходов.

К слову о доходах. В это время подрастает его сестра, и родители, не долго думая, договариваются о ее браке с богатым купцом. Якоб против - так славу дому не добудешь, но переспорить отца не получается, тот уже не верит в то, что Якоб сумеет добиться успеха. Девицу все-таки сосватывают, но незадолго до свадьбы ее похищают, требуют в качестве выкупа сумму, которой нет у семьи и убивают, поскольку купец отказывается выкупать невесту.

Тем временем, победителем рыцарского турнира начинает интересоваться Рейнис. Да, еще всерьез и надолго. Она приближает Якоба к себе, одаривает щедро всем тем, чем может одарить принцесса, но главное - она уговаривает смою мать сменить гнев на милость и снять опалу с рода Хайгейт.

Пять лет назад на охоте был убит его отец, а вскоре и мать. Якоб тогда вернулся домой и пытался понять, что произошло, но единственное, в чем он теперь уверен точно - то, что это действительно было убийство. Теперь к ответственности за свои земли и людей, долгу перед принцессой, которая помогла на эти земли вернуть покой и процветание, добавилась необходимость отомстить тому, кто убил родителей. Только его надо сперва найти.

Дополнительная информация

• Жизнь Якоба поколотила, но не сломила. Он вырос с возложенным на него большим грузом ответственности и внушённым чувством великой цели, но до сих пор все его попытки добиться столь желанной славы и высокого положения проваливались. К тому же пока он с присущим ему упорством отдавал всего себя этим поискам, он потерял одного за другим всех родных. Ожесточённый такими жестокими ударами судьбы, Якоб ещё больше преисполнился намерения добиться своего, иначе всё это было зря.
• С отроческих лет обучившись владению оружием и побывав на войне, Якоб отточил свои навыки, но при этом старается пренебрегать лишним насилием.
• Единственное исключение без всяких сожалений он делает для тех, кто убил его отца, мать и сестру. Раньше его тренировки были делом привычки и поддержания себя в форме, теперь он всё чаще представляет вместо мишеней и чучел этих людей, лица которых ему пока неизвестны.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу

• Побывать инструментом политических интриг в роли человека, отчаянно пытающегося не оказаться за бортом и занять тёплое местечко;
• Найти негодяев, устроивших убийство семьи, и продемонстрировать им симметричный ответ;
• Побывать в паре-тройке заварушек, которые не убивают, но делают сильнее;
• В целом готов почти на любое интересное направление игры.

Пример поста

Когда лошадь под ним вдруг оступилась, Цезарь вскрикнул от неожиданности и еле удержался в седле. Лошадь тут же встала как вкопанная, по-своему поняв громкий крик всадника. Всю дорогу сюда он боролся с этой клячей, и всю дорогу сюда она поступала как ей вздумается. Без всякой надежды он хлопнул её по боку и, смирившись, с кряхтением принялся спешиваться. Привал так привал. Дадим отдохнуть спине и ногам, спина и ноги у нас уже не молодые.
Грузно приземлившись на жирную чёрную пыль, Цезарь полез за флягой с разбавленным вином. Сделал пару глотков, поболтал её, прислушиваясь к тому, как плещутся на донышке остатки. Поразительное дело, уже почти всё выхлебал. Пить тут хочется просто ужасно, местный воздух сушит и бросает в кашель, хоть ехал он и недолго. Или всё-таки долго? Он обернулся назад, чтобы оценить расстояние, хотя там не видно было ничего кроме грязной мёртвой земли и грузного, давящего горизонта, а потом посмотрел вперёд – на вулкан.
Вулкан торчал над пейзажем гигантской глыбой; гнилой иззубренный клык, очень неподвижный, очень цельный, - видно было, что как он возник тут сто тысяч лет назад, так ещё сто тысяч лет тут и простоит. Вокруг него расстелилась выцветшая гладкая равнина, а над ним в мрачное небо уходила свинцовая, противоестественно мёртвая туча, чёрная как тушь. В недрах тучи тускло алели мерцающие всполохи, то разгоравшиеся, то затухающие, и, если долго всматриваться, начинало казаться, что вулкан таким образом дышит - мерно, ровно выдыхает, а потом делает долгий, минутный, вдох. И потому-то равнина вокруг него пустует: всосало этим дыханием в вулкан все деревья, всю живность и птиц. Цезарь так долго всматривался в эту тучу, что у него разыгралось воображение, и ему начало казаться, что его тоже тянет вперёд и сейчас туда засосёт.
Он передёрнул плечами и принялся решительно ходить взад-вперёд, пытаясь побороть накатившее жуткое впечатление.
- Так, - сказал он строго лошади, - сейчас мы с тобой отправимся дальше, и ты у меня пойдёшь как миленькая. Не просто пойдёшь, а поскачешь. А хозяину твоему, бесстыжему торгашу, я по возвращению выскажу всё, что о нём думаю.
Лошадь, как ему показалось, приобрела вид несколько оскорблённый, словно её ранили в самую душу подобные высказывания. С таким же видом, должно быть, воспримет претензии и сам торговец, которого Цезарь недобрым словом вспоминал всю дорогу. Правду говорят мудрецы, мир близится к концу, если люди уже не стесняются загнать втридорога уважаемому человеку, волшебнику, такое дохлое и капризное животное, настоящее доисторическое чудовище, да ещё и при этом рассыпаться в гарантиях, заискивающе прижимать руки к груди, смотреть честными глазами и без конца улыбаться. Под конец, когда они с торговцем ударили по рукам, тот, наглец, счёл возможным даже похлопать Цезаря по плечу.
А теперь Цезарь плетётся по этим мёртвым землям, сражаясь со своей же лошадью, а сам торгаш поди сидит у себя и плотоядно хихикает. Цезарь представил себе, как тот расположился в своём доме за столом, вокруг суетится прислуга, и этот торговец с наслаждением вкушает виноград. Нет, не виноград, решил он, перед ним поставлено дымящееся и лоснящееся от жира мясо, порезанное тонкими ломтиками, и сложенное на покрытой росой зелени, а рядом стоит завёрнутый в мокрое полотенце кувшин молодого вина. И журчит ручеек. Прямо в комнате журчит прохладный, свежий ручеек, и вода в нём чистая, и торговец окунается в него с головой и долго, жадно глотает.
Нет, опомнился Цезарь, гулко сглатывая густую слюну, так не пойдет. Хватит тянуть время. Всю жизнь он тянул время, дальше уже некуда. От него не ускользнула ироничность таких мыслей именно в этом месте, и он воспрял духом, взгромождаясь на свою лошадь. Отсюда даже он уже видел выделяющийся на фоне вулкана маленький домик, было до него рукой подать, и он решительно допил остатки во фляге, отшвырнув её в сторону и отсекая таким образом последний путь к малодушному отступлению.
- Вперёд, друзья мои, - сам себе процитировал Цезарь, любивший античных классиков, - Если я совершу этот переход, это будет началом бедствий для меня; если же воздержусь – для всех людей.
Из вредности нарушив торжественность момента, лошадь двинулась к цели несколько боком.
Уже оказавшись возле этого домика, Цезарь спешился и нерешительно замер. Выстроен дом был под самым вулканом, и Цезарь задрал голову, с тревогой разглядывая зловеще клубящееся марево. Здесь, вплотную к этому грозному явлению, решительность стремительно таяла, и ему приходилось немало стараться, чтобы подавить в себе желание развернуться и уехать прочь. Он даже оглянулся назад под влиянием этих нахлынувших колебаний. Оставшаяся там лошадь встретила его взгляд с некоторой, как ему показалось, затаившейся насмешкой. Видимо, решил он, она всё-таки не так туповата, какой хочет казаться.
Вздохнув, он принялся взбираться по грубо высеченным ступеням, ведущим ко входу в дом, и там уже остановился. Захотев утереть выступивший от жары и усилий пот, он достал из кармана белый платок. Белый платок оказался запачкан жирным пепельным пятном. Цезарь провёл по нему задумчиво пальцем, оставив грязный развод, и убрал его обратно. От этого незначительного, в сущности, происшествия он почему-то рассвирепел, и вся нерешительность его тут же улетучилась.
Цезарь расправил плечи, набирая воздуха, и хорошо поставленным тоном ментора, вызывающего к доске известного лодыря, возвестил:
- Мир этому дому!