ВОРТИГЕРН ЭТАРИС/ВОРТИГЕРН СЕЛЛИЙСКИЙ | VORTIGERN ETHARIS/VORTIGERN OF SELLIA
Маркграф Селлии, Высший маг Рионны, чародей, мариканец, любящий муж и отец

Emmrich Volkarin (Dragon Age: The Veilguard)

13.06.492, 93 года | человек | Объединённое королевство Вальден

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

492-508 гг.

[indent] Элисед Этарис, маркграф Селлийский, отец шестерых детей, среди которых был и Вортигерн, являл собой воплощение суровой, непоколебимой воли. Хладнокровный и упрямый, чуждый придворным интригам, он был известен своей безупречной честностью и верностью данному слову, что не раз доказывал делами. Элисед правил маркой Селлия подобно своим предкам – стальной рукой, сжимая поводья власти так, что ни один порыв ветра не смел поколебать порядок. При нём нежить не смела проникнуть вглубь королевства, и если для защиты рубежей требовалось склонить голову перед королевским двором, прося о подкреплении, он делал это без колебаний. Если же приходилось обнажать меч и плечом к плечу со своими солдатами отражать натиск мертвых орд, Элисед не раздумывал ни мгновения. Таков был его жизненный принцип, выкованный в горниле непреклонной решимости: если долг зовет, дело должно быть доведено до конца, даже если самому придется испить чашу до дна. Он не знал пощады ни к подданным, ни к членам семьи, ни к самому себе.
[indent] Вортигерн всегда относился к отцу как к сюзерену – с благоговейным трепетом и уважением, смешанными с еле уловимым страхом, но лишенными теплоты истинной любви. Элисед не был тираном, что душит мечты своих детей, но он неустанно внушал им мысль о нерушимых обязательствах перед семьей, родом и государством. Мысль о том, что ради долга, если того потребуют обстоятельства, они должны быть готовы принести себя в жертву.
[indent] Сколько раз Вортигерн, склоняясь перед сном, возносил безмолвную благодарность богам за то, что его миновала участь первенца, теперь и не упомнить. Пусть свободы в детстве и юности ему досталось чуть больше, чем старшему брату и сёстрам, чью судьбу готовили к алтарю, не спрашивая согласия, жизнь в сумрачных стенах родового замка Дуах не была усыпана розами ни для одного из отпрысков Элиседа. С младых лет все дети, без различия пола и возраста, привлекались к заботам взрослых, взваливая на свои плечи бремя обязанностей и ответственности. И это не считая зазубривания грамоты, усвоения законов высшего света, а для мальчиков – ещё и изнурительных тренировок с учебным оружием, закаляющих тело и дух.
[indent] Из всех повинностей Вортигерн более всего привечал уроки с архивариусом, на которого была возложена миссия обучать наследников маркграфа чтению и письму. И дело было вовсе не в усердии наставника – учение это велось спустя рукава, ибо Элисед не придавал особого значения подобной «ерунде», как он сам выражался, ведь и сам-то читал с трудом. Вортигерна же манило то, что занятия эти проходили в семейном архиве, по совместительству служившим библиотекой. И если юноша расторопно справлялся со всеми поручениями, ему дозволялось укрыться в тишине, подальше от галдящей родни и сурового взора отца, и погрузиться в чтение пары книг по своему выбору. Особое место в его сердце занимали трактаты и гримуары, полные магических исследований, древних знаний и забытых заклинаний. Именно тогда в душе Вортигерна и зародилась неугасимая страсть к магии, ставшая его первой и самой верной любовью.

508-519 гг.

[indent] Годы бежали, словно буйная река, унося за собой мальчишество, и незаметно для себя Вортигерн возмужал. В пору его шестнадцатой весны отец, маркграф Селлийский, внезапно покинул этот мир, унеся с собой тайну своей кончины – то ли болезнь сломила его, то ли старая рана открылась вновь, то ли иные, неведомые причины оборвали его дни. Земли, титул и бремя хранителя границы перешли к старшему сыну, Элистану. С братом Вортигерна не связывала тесная дружба, хотя и вражды между ними не было. Элистан, словно отцовское зеркало, отражал его черты, но с примесью большей амбициозности и властолюбия, оставаясь при этом верным присяге.
[indent] Вортигерн, не омраченный глубокой скорбью, увидел в смерти отца лишь возможность предаться своим страстям и покинул отчий дом. Он изъездил королевство вдоль и поперек, порой заглядывая и за его пределы, в поисках мудрецов, летописцев, вольных заклинателей, ученых чародеев и даже бродячих фокусников. Он жадно впитывал знания, словно иссохшая земля – долгожданный дождь, осознавая, что Элистану лишь на руку его странствия. Ведь какой же он соперник в борьбе за титул, если вместо политики занимается собиранием пыли в старых книгах? Младший Этарис обшарил все книжные лавки королевства, осмелившись однажды посетить даже столичную лавку королевства Вальден; он засыпал знатные дома письмами, умоляя о доступе к их фамильным библиотекам; предлагал свои услуги храмам и часовням, лишь бы его пустили на порог архивов; скитался по торговым и паломническим трактам, выискивая встречи с чужеземцами, способными поведать о диковинных культурах и их чародеях.
[indent] В одном из странствий судьба свела Вортигерна с ровесником, юным Рианом, столь же жаждущим прикоснуться к тайнам магии. Вскоре выяснилось, что перед ним – принц из древнего рода ан Эльтайн. Общий интерес зажег между ними пламя дружбы, хотя со стороны она порой казалась острым соперничеством. Именно в общении с Рианом Вортигерн учился с особым рвением, словно стремясь при каждой встрече удивить друга новым, изученным до тонкостей заклинанием, редким знанием или хитросплетенной формулой.
[indent] Но годы шли и мальчики превратились в мужей, и пути их разошлись. Вортигерн отправился в Рионну, в прославленную Башню звездочётов – святилище магии, где провел целое десятилетие. Даже за неприступными стенами академии до него долетали обрывки страшных новостей о свержении династии Эйдина, о беспощадном истреблении ее членов, среди которых, по слухам, погиб и его друг детства. А с восшествием на княжеский престол рода Маравинов, беды обрушились и на дом Этарисов. Пройдут десятилетия, прежде чем тлеющее недовольство Этарисов и поддерживающих их знатных родов вырвется наружу кровавым бунтом, обернувшимся трагедией для семьи Вортигерна и многих других. А до тех пор Вортигерн будет странствовать по миру, неустанно преумножая свою магическую силу, заслуживая славу мудреца и человека невероятной образованности. Многие станут шептать о нем как о гении, опередившем свое время.

519-534 гг.

[indent] Десять лет Вортигерн провел в горниле магии, в величайшей святыне для любого чародея, и в возрасте тридцати семи лет покинул ее стены, удостоенный титула Высшего мага – почесть, редко выпадающая на долю чужеземца, пусть и благородного происхождения. Жизнь, которую сулил этот высокий статус, не прельщала Вортигерна. Не то чтобы он чурался роскоши, нет, его отталкивала перспектива запутанных политических интриг на чужбине, несмотря на все сулимые привилегии. И все же, потребовалось еще пять лет, чтобы он окончательно отверг уготованную ему судьбу в Рионне и навсегда отказался от преподавания в академии.
[indent] Несмотря на то, что Башня была идеальным приютом для алчущей знаний души, особенно когда речь шла о таинствах магии, Вортигерн был человеком иной закалки. Ни роскошь, которой он был окружён в Илосе, ни высокий статус не могли удержать его там навечно. Единственным, с чем ему было по-настоящему тяжело расстаться, была должность преподавателя в академии. Сердце Этариса прикипело к студентам, и годы преподавания были наполнены искренней радостью, однако политические интриги, клубившиеся в стенах академии и пропитавшие сам полис, отравили его душу, став невыносимым бременем.

534-555 гг.

[indent] Покинув Башню и Рионну, Вортигерн устремился в дальнее странствие, о котором грезил с тех пор, как листал древние отчеты рионнийских магов в закрытой секции академической библиотеки. Чародей мечтал посетить восток, таинственную Страну Тростника, где магия, хоть и перекликалась с западной, являла собой нечто совершенно иное, пленительное своими уникальными техниками.
[indent] Более двух лет занял путь в Страну Тростника, путь, усеянный невзгодами и лишениями, но щедро одаривший Вортигерна приключениями, истории о которых он, быть может, поведает ещё своим внукам. Очутившись в загадочной стране, Этарис влюбился во второй раз – в её самобытную культуру, в её народ, в их философию и уклад жизни. Очарованный таинствами востока, он посвятил себя их изучению. Четыре года скитался по деревням, городам и величественным храмовым комплексам, собирая по крупицам знания, которыми с ним щедро делились добрые люди.
Но однажды судьба привела его на грань жизни и смерти. Во время ночного привала шайка разбойников обчистила его лагерь и жестоко избила, оставив умирать на обочине дороги. К счастью, его обнаружили крестьяне, везшие часть урожая в дар монахам горного храма, обители мудрецов и магов. Вортигерна подобрали, перевязали раны и доставили в храм, где о нём позаботились искусные целители.
[indent] Очнувшись и залечив раны, Вортигрен какое-то время провёл среди своих спасителей, стремясь отплатить им добром за добро. Нельзя сказать, что его помощь была им необходима – скорее, сам Этарис казался здесь беспомощным птенцом, робко пытающимся повторить взмахи крыльев зрелых птиц. Но его искренность и жажда познания растопили лёд недоверия. Вортигрен остался в обители на долгие пятнадцать лет. Годы, проведённые в тишине и умиротворении, пролетели как один миг, словно пятнадцать дней, сотканных из покоя и безмятежности.
[indent] В Стране Тростника, словно в зеркале, Вортигрен увидел отражение своей прошлой жизни. Мудрость, обретенная в этом тихом пристанище, заставила его переосмыслить ценности. Он понял, что смысл жизни не в ненасытном поглощении знаний, не в накопительстве сокровищ и не в стремлении к славе величайшего волшебника, художника или императора. Истинная ценность – в следовании своему пути, в осознании себя, в верности долгу, невзирая на тех, кто видит в тебе лишь инструмент, а не личность. Счастье – вот подлинный смысл бытия.

555-561 гг.

[indent] И Вортигерн принял бесповоротное решение: вернуться в родные земли. Тоска по дому, по тихим семейным радостям, пустила глубокие корни в его сердце. Он мечтал о детском смехе, о морщинках у глаз, прочерченных заботой о внуках, о примирении с братьями и сестрами, о знакомстве с подрастающим поколением. Но превыше всего – жажда помочь своему народу, веками стоявшему щитом на границе со старой Амадией, сдерживая натиск нежити. И вот, собрав нехитрый скарб, попрощавшись с монахами, ставшими ему братьями по духу за годы, проведенные в монастыре, Вортигерн отправился в долгий путь, в самое сердце Срединных земель. Дорога домой, увы, растянулась еще на долгих полтора года.
[indent] Вортигерну судьба улыбнулась в пути: на борту корабля, рассекавшего волны к Илосу, он встретил ее. Виттория, чародейка с искрой в глазах и жаждой знаний, сошла с ним на берег в порту Илоса. Она возвращалась из научной экспедиции в Стране Тростника, полная открытий, и мечтала вновь преподавать в родной академии. Этарис, воспользовавшись привилегиями Высшего мага, задержался в Илосе, и их встречи стали частыми, словно звезды, появляющиеся на ночном небе. Виттория пленила его сердце еще в морском путешествии, а год, проведенный в Рионне, с их случайными встречами и робкими свиданиями, лишь укрепил уверенность в его чувствах. Она была его светом во тьме, его надеждой и тихой гаванью, женщиной, с которой он мечтал разделить вечность. Она была его счастьем.
[indent] В 558 году Вортигерн взял в жёны Витторию. Их скромная церемония, озарённая искренней радостью, стала началом их личной сказки. Оба чародея, чьи сердца бились в унисон с пульсом древних, павших империй, жаждали не пыльных архивов, а приключений на передовой знаний. Их объединяла не только общая страсть к исследованиям, но и неукротимое стремление к движению, нежелание прозябать в ленивом блваженстве под палящим солнцем Рионны. Завершив свои дела в Илосе, они решились на дерзкий шаг — отправиться в совместное путешествие по Срединным землям, в «академическое паломничество», как с лукавой улыбкой окрестила его Виттория.
[indent] После трех лет, сотканных из приключений, озарений и археологических находок, Виттория ошеломила Вортигерна вестью – она ждала ребенка. Сердце Этариса вспыхнуло радостью, но мимолетным метеором пронеслась и паника. За плечами – горы знаний, за душой – немалый житейский опыт, но он совершенно терялся перед тем как правильно заботиться о новорожденном ребёнке, или, хотя бы, о беременной супруге. Виттория, с улыбкой мудрой волшебницы, развеяла его страхи, уверив, что уж два ученых чародея как-нибудь сообща разгадают эту загадку.
[indent] Решение пришло вскоре. Вортигерн предложил вернуться в отчий край, в родную марку. Там его ждали привилегии, родные стены фамильного оплота, и это казалось спасительной гаванью в бушующем море перемен.

561-562 гг.

[indent] По возвращении в маркграфство Селлия Вортигерн испытал горькое разочарование. Многочисленные известия и домыслы, безусловно, достигали его, но личное созерцание действительности оказалось куда более тягостным. Родовые владения пришли в состояние еще большего упадка, чем запечатлелось в памяти юного Вортигерна. Близость к зараженным территориям, конечно, сказывалась, и почвы Селлии никогда не отличались плодородием, однако чтобы рудники оказались заброшены, а люди ожесточились до звериного состояния всего за одно поколение, такого Этарис не ожидал увидеть.
[indent] Его племянник Киндруин, нынешний маркграф Селлийский, встретил дядю, с которым никогда не был знаком, довольно прохладно. С неохотой он разрешил ему с семьей поселиться на родной земле, но за пределами замковых стен. По мнению жителей, Киндруин был не столько злодеем, сколько бездарным правителем. К тому же, его отец Элистан, брат Вортигерна, существенно испортил отношения с правящей династией князей Маравинов. В результате, простым людям и следующим поколениям приходилось расплачиваться за чужие грехи. Вдобавок ко всему, нежить обнаглела, терроризировала население, безнаказанно проходила сквозь старинные укрепления, которые, по идее, должны были поддерживаться на средства Маравинов, но те, видимо, не выделяли достаточно.
[indent] Оставаться в таком месте, чтобы начинать семейную жизнь с младенцем, было не самым разумным решением, но и оставить свой народ на произвол судьбы, во власти некомпетентных правителей и жаждущих власти интриганов, Вортигерн не мог. Совесть не позволила бы. Виттория, к его удивлению, поддержала такое решение. Она всегда отличалась стойкостью духа, справедливостью и горячим сердцем.

562-570 гг.

[indent] Вортигерн с супругой осели в тихом городке, что разросся в тени маркграфской твердыни Дуах. Виттория открыла алхимическую лавку, воспитывала дитя и хранила тепло семейного гнезда. Вортигерн же поддерживал местное ополчение, изредка выезжая на передовую к Вратам Гигантов, где вступал в беспощадный бой с порождениями тьмы – вурдалаками, гулями и прочей неупокоенной мертвечиной. Но чаще всего его занимали расследования, выявление очагов скверны, что расползались по маркграфству, порой даже по прямому указанию собственного племянника.
[indent] В 569 году до ушей чародея долетели зловещие обрывки слухов о зреющем восстании недовольной оппозиции. Многие благородные дома Эйдина, снедаемые обидой и амбициями, не питали любви к княжескому роду Маравинов, но лишь единицы осмеливались высказать это вслух, и еще меньше были готовы положить свои жизни на алтарь бунта. Однако, шепот клеветы обвинял Киндруина в подстрекательстве дворян к мятежу. Вортигерн отказывался верить в эти грязные сплетни, но и пускать дело на самотек не мог. Опытный в интригах, он направился прямиком к племяннику, надеясь узнать правду и, если слухи окажутся правдой, отговорить его от опрометчивого шага, представив все как злую клевету. Но маркграф Киндруин, уже запутавшийся в паутине лжи и заговоров, наотрез отказался слушать дядю, осыпав его угрозами отлучения от рода и обвинениями в измене.
[indent] 570 год принес весть, от которой заледенела кровь в жилах. "Маравины знают," – гласило послание княгини, доставленное гонцом в темном капюшоне, словно тенью возникшим на пороге дома Вортигерна. Чародею предложили сделать выбор: между жизнями его супруги и троих детей, и жизнями племянника и его семьи, запятнанных изменой сюзерену. Выбор, казалось, был очевиден, но разрывал душу Вортигерна на части. Человек, не способный причинить вред живому существу, был вынужден предать родную кровь палачу, чтобы защитить тех, кто был ему дороже всего на свете.

570-585 гг.

[indent] Восстание, так и не вспыхнувшее багряным пламенем, было жестоко подавлено в зародыше. Все знали, уж Маравины позаботились об этом, что правящая династия удержала трон лишь благодаря предательству Вортигерна из рода Этарис, братоубийцы, чья совесть была запачкана родной кровью. За верное лизание сапог Лианы Маравин он получил титул маркграфа Селлии, клеймо, которое не смыть ни временем, ни деяниями.
[indent] Вортигерн перевез семью в угрюмый замок Дуах и воцарился во главе марки. Пятнадцать долгих лет ему потребовалось, чтобы заглушить шипение ненависти, ругань и проклятия, которыми его осыпали, – не словами, но делами во благо и во славу Селлии. Под его началом некогда прославленные соляные копи Селлии вновь задышали жизнью, поставляя алхимикам королевства востребованную соль, а каменоломни заработали в три смены, отправляя на передовую линии фронта столь необходимые строительные блоки. Вортигерн неустанно вёл переговоры и с надменными Маравинами, и с хитрыми Редвальдами, и с гордыми номархами Илоса о заветной мечте – открытии Вальденской академии магии на территории Селлийской марки, где любой талантливый ученик нашёл бы свой путь. Но, несмотря на все усилия, за спиной Этариса по-прежнему вьётся змеиный шепот: "Предатель… лакей узурпаторов…"

• Вортигерн – чародей высочайшего класса, непревзойденный мастер защитной магии школы Ограждения. И одновременно могущественный некромант, он не просто изгоняет нежить, но отправляет её души в вечное небытие. Душевное родство с огненной стихией, отточенное долгими годами, дарует ему власть над испепеляющим пламенем. Несмотря на столь явные предпочтения, его теоретические и практические познания охватывают почти все известные виды магии, за исключением разве что магии Крови, к которой он питает отвращение и Онейромантии, к которой он так и не сумел найти грамотный подход.

Дополнительная информация
• Обращение с оружием у него хуже некуда. Меч Вортигерн, конечно, узнает, и даже за какой конец хвататься – но на этом его познания и заканчиваются.
• Владеет изысканным магическим посохом, который используется в качестве проводника при сотворении чар и для улучшения концентрации.
• В жилах Этарисов, вероятно, течет кровь айре, мистического народа, славящегося своим долголетием. И эта теория обретает особую убедительность, если взглянуть на расположение родовых земель дома Этарис.
• Прибегает к омолаживающим чарам лишь раз в десятилетие, предпочитая носить седину и немногочисленные морщины с достоинством.
• Он – верующий, хотя и не фанатичный, служитель богини Марики. С благоговением принимает её решения, признавая даже право на ошибку в её высшей мудрости. В общении с высшими вампирами демонстрирует отточенную вежливость и показное почтение, однако в глубине души непоколебимо верит: мёртвые должны оставаться в объятиях земли или пламени.
• Как муж науки и магии, сердце которого пылает неугасимой страстью к познанию, он преклоняется перед божественной Мисайей.
• Ощущает угрызения совести перед осиротевшим внучатым племянником, которого забрали на воспитание Маравины.
• Надеется в будущем быть окруженным толпой внуков, постоянно донимает своих детей разговорами на эту тему.

Маркграфство Селлия

[indent] Маркграфство Селлия овеяно славой о бравых защитниках рубежей и некромантах, усмиряющих буйство нежити, что поднимается из древних склепов. Но первое, что всплывает в памяти у жителей королевства при упоминании Селлии, – это не воинская доблесть и не таинства смерти, а соль. Селлия – один из главных поставщиков этого кристального сокровища, особенно ценного в алхимических лабораториях и на изысканных кухнях гурманов. Селлийские соляные копи – живое сердце экономики марки, бьющееся ритмом добычи. На втором месте по прибыльности – каменоломни, приютившиеся в складках подгорных холмов. Отсюда расходятся по всему королевству крепкие каменные блоки, незаменимые при возведении новых крепостей, укреплении старых стен и починке защитных сооружений, что тянутся вдоль границы с дремлющей тенью старой Амадийской империи.
[indent] Увы, расположение Селлии, словно проклятие, отзывается эхом древних войн. Плодородные земли здесь – редкость, а те, что есть, истощены и суровы. Лишь самые стойкие и неприхотливые культуры пускают корни в эту землю. Небогаты и пастбища, потому лишь козьи стада и домашняя птица находят здесь свой приют.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу
• Жажду оказаться в паутине дворцовых интриг, возможно, побыть кукловодом или чьей-то куклой в театре высокой политики, где заговоры зреют под покровом роскоши и тайны. И сердце моё тоскует по грохоту битв, по эпическим столкновениям армий, по отчаянной схватке с легионами тьмы. Манят меня и неизведанные магические тропы, мистические загадки, шепоты ушедших цивилизаций, хранящие древние секреты. Желаю постичь божественный промысел, разгадать замыслы потусторонних сил, плетущих судьбы мира. И даже в тишине домашнего очага найду отраду – в душевных беседах со старыми друзьями, в теплых объятиях родных, в откровенных разговорах с близкими по духу. Безумно хочу играть!

• Не играю всё, что связано с издевательствами, насилием и в целом жестокостью по отношению к животным (в особенности к кошкам, собакам, крысам). Отыгрывать охоту на традиционную дичь согласен, но едва ли это найдёт отклик в сердце персонажа.

Что делать с вашим персонажем в случае ухода с проекта
Используйте любым комфортным для игры способом (персонаж ведь акционный!).

Пример поста

[indent] Малец словно тень следовал за Вальдом, едва солнце касалось горизонта, пробуждая колдуна. Не понимая ни слова, они подолгу тонули в молчании, довольствуясь лишь присутствием друг друга. Гримвальд общался с ним примитивно, языком кивков и тычков, порой прибегая к свисту, словно дрессируя щенка. Лишь изредка звучало "Барн" – имя, которое ребёнок, казалось, принял как должное. Вальд и не спорил, понимая всю тщетность попыток.
[indent] Неделя, проведённая в шумном торговом городе ётунов на юго-западном берегу Норски, прошла в непрерывном обмене и торговле. Грим скользил меж торговых рядов, меняя часть награбленного на необходимое: припасы для дороги, ингредиенты для ритуалов, пополняя запасы ядов, снадобий и отваров. Однажды вещуну даже улыбнулась удача – он выторговал редкий коготь виверны, обитающей в горах крылатых эльфов. Этот коготь, при правильном подборе ингредиентов, мог заменить две человеческие жизни в тёмном ведовском ритуале.
[indent] Часть пожитков колдун взвалил на мальчишку, выменяв видавший виды мешок, переделанный в подобие рюкзачка, в самый раз для такого малого, как Барн. И странно, мальчик привязался к этой вещице, даже слишком. Хотя ничего особенного в ней не было: скромный запас еды на двоих, кожаный бурдюк с водой, да ничего не стоящие травы, выменянные Альвсоном у местных торгашей. Что же так манило мальца в этом рюкзачке?
[indent] Любопытство взыграло, и в отсутствие Барна Грим порылся в рабской котомке, обнаружив там… коньки. Коньки?
[indent] Вещь, которую Альвсон точно не покупал, не выменивал и уж тем более не дарил Барну. Малец оказался куда интереснее и загадочнее, чем казалось Вальду. Кражу чего-либо подобного Вальд не порицал, а в том, что это кража, ётун не сомневался.
[indent] – Ни! – внезапный писк прорезал тишину, донесясь со стороны входа в рабское жилище. Держа в руках украденные коньки, мужчина обернулся и взглянул на испуганного мальчишку. На лице колдуна застыло привычное, даже немного удивлённое выражение. Когда этот парнишка успел умыкнуть коньки? И как умудрился незаметно покинуть рабские казармы? Вопросы, озвучивать которые было бессмысленно – языковой барьер всё ещё стоял непреодолимой стеной.
[indent] Вальд спокойно выдохнул и медленно, стараясь не напугать ребёнка ещё больше, подошёл к нему. В одной руке котомка, в другой – коньки. Он всучил парню его мешочек прямо в руки, а коньки оставил у себя, кивком приглашая мальчишку следовать за собой, и вышел на улицу.
[indent] День выдался на диво приятным. Морозец игриво покусывал щёки, холодный воздух бодрил ноздри и лёгкие, а солнце слепило непривыкшие к такой яркости глаза северянина. Климат в этой части Норски, почти не тронутой скверной Разлома, был мягче и щадяще, нежели в тех краях, откуда родом Грим. На дальнем севере жизнь была сурова.
[indent] Дождавшись своего раба, Вальд направился в порт, а оттуда спустился к берегу и вдоль заледенелой воды побрёл прочь от города. Мальчишка бежал следом, не отставая, его глаза искрились. Собирался плакать?
[indent] В укромном месте, вдали от любопытных глаз, он резко остановился. Огляделся по сторонам, убедившись, что никого нет. Посмотрел сверху вниз на мальца, который в ответ смотрел на него снизу вверх, высоко задрав свою лохматую чумазую голову. Вальд хмыкнул и протянул Барну коньки, указывая пальцем на его ноги, а затем кивая на заледенелый берег моря. Местами лёд был идеально гладким.