РАГНЕЛЛ УИЛАН/БЛЕДНАЯ ДЕВА | RAGNELL WHELAN/PALE MAIDEN
с недавнего времени странствующий рыцарь, пока ещё паладин Таламара
mia wasikowska

31 год | человек | Вальден, Эйдин

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

[indent] Первый ребёнок, первая ошибка. Славная дочка эйдинского рыцаря со славной фамилией Уилан, старшая сестра для лучезарной младшей и полная копия чужих просчётов. Спокойное детство, семейная идиллия, предчувствие бури – Рагна хочет быть паладином, а не нежной девой. Значит, будет. Мечта о хорошей невесте и счастливом будущем разбивается стремительно, словно стекло, разлетаясь о плечи младшей сестры, оставшейся дома. Возможно, всё могло бы сложиться иначе, родись она под другими звёздами, в другое время. Но рыцарское наследие не вымывается водой, его не сбросить, как старую мантию. Рагна выбрала этот путь сама. И, возможно, зря.

[indent] Поначалу ей кажется, что благое дело не должно быть лёгким, что со временем она привыкнет. Жертвовать собой не страшно – на словах. На деле же – сущий кошмар. Пока нога Элл не ступает на поле боя, пока пальцы не вымазываются в кровь, пока лёгкие не сжимаются под тяжестью брони. Быть паладином в уютных стенах башен просто, а вот оставаться им среди гнили, криков и смерти – почти невозможно. Но ей некуда отступать. Ни домой, ни в храмы ближе к столице. Свобода значит для неё больше, чем комфорт, даже если эта свобода – цепь. Колкая мысль о доме застаёт врасплох: она ведь не может оставить родных один на один со всеми бедами мира. А беды настигнут быстрее, чем ей бы того хотелось.

[indent] Половину осознанной жизни она проводит в молитвах, учениях и тренировках, а в короткие мгновения покоя презирает девчонку, что глядит на неё из зеркала. Рагна знает свою слабость, как никто другой. Выжигает её в себе, топит, раз за разом навязывая себе роль, от которой уже не имеет права оступиться. К ней цепляются клички, сухие и колючие, как репейники. Низкорослая, худощавая – она не впечатляет ничем, кроме глупой настойчивости. Годы идут, а в ней не меняется ничего, кроме глубины сомнений. Мир рушится, хаос просачивается сквозь щели былого порядка, вынуждая её действовать. У неё есть обязанности, и она выполняет свой долг, но что-то внутри не даёт покоя.

[indent] Революция начинается не сразу. Сначала – лёгкое раздражение. Потом – сомнения. А затем осознание: она не хочет умирать за тех, кто бесконечно сражается за власть. Но народ – народ для неё стал отдушиной. Разочарование забывается в многолетних попытках помочь обездоленным, покалеченным, сломленным. О ней шепчутся, надеются, верят, пускай и не так, как хотелось бы самой Элл. Мечта стать символом добра осуществилась, но она замарана кровью и грязью, впиталась в кожу вместе с потом и слезами. Добродетель – не сияние в витражах храмов, а тяжёлая ноша, что давит на плечи.

[indent] Причина перемены проста донельзя: Рагна не успела попрощаться с отцом. Он пал жертвой кровавых режимов, пока она была далеко. Посещать отчий дом в Горионе становилось всё сложнее. Каждый раз – будто избегая мнимого осуждения. В глубине души она верила, что никто там её не ждёт и не ждал после того, как она уехала, отписывая редкие письма и почти не видя родных. Но это была ложь. Её ждали. Только узнала она об этом слишком поздно. Слишком поздно решила, что пора отступить от своих принципов, что пора спеться с теми, кто прячется в лесах. Это будет их тайной. Пока что.

[indent] Рагна, говорят, до ужаса отвратительна, что смотреть на неё долго никак не выйдет. Что от неё несёт смертью, а шрамов на теле больше, чем звёзд на небе. Липнут к ней эти гнусные слухи, как липнут они ко всем, кто бросает вызов. Дева видит в чужих глазах удивление, когда вместо чудовища перед ними предстаёт миловидная девушка. Ей не смешно. И не грустно. Такова судьба. Страх порождает монстров, куда больших, чем она.

[indent] Можно дарить надежду не только в словах, не только в молитвах. Боги не истекают кровью, не болеют, не знают страданий. А люди – знают. Её руки дрожат, её губы пересыхают, тонкая кожа трескается от ветра и жара, но она не ломается. Ни на миг. Не сдаётся, не трусит перед лицом смерти, идёт впереди потерянного строя. У неё нет права на ошибку, нет права признаться, что ей страшно, что жаль саму себя. Жизни других стоят больше, чем её собственная. Нести надежду на плечах – это как пытаться удержать небосвод, но Рагна справляется. Она справится. Ради тебя. Ради всех нас.

---

[indent] Необычайно молчаливая, привыкшая к солитарному образу жизни. Вопреки всему времени, что она проводит среди людей, она так и не научилась не держаться вдали – комфортнее всего женщина ощущает себя наедине со своими мыслями. А мыслей у неё достаточно. Рагнелл не помнит себя отдельно от своей благой идеи, от этого и страдает – нельзя помочь всем, не сгорев напрочь. И она неумолимо выгорает с каждым днём, с каждым шагом и словом. Все мы когда-то должны умереть.

[indent] Её чудо не такое восхитительное, как у других паладинов. Рагнелл тонко чувствует лукавство и ложь, почти сразу распознавая в чужих словах обман. Впрочем, неизвестно останется ли дар с ней и дальше, если она продолжит медленно терять свою верность Таламару.

Дополнительная информация

• Плохо запоминает лица, отличается крайне скверной памятью и зрением. Дальнозорка, при близком контакте почти всегда прищуривается, пытаясь разглядеть детали. Вероятно, следствие нескольких серьёзных травм в прошлом.

• Действительно посечена шрамами, но едва ли под бронёй видно. Множество белёсых полос пересекают тело, руки и ноги, пару незначительных можно разглядеть и на лице. Впрочем, Рагнелл как-то плевать на них хотела, абы не болели на погоду.

• С каждым годом, она всё больше уверяется в том, что сделала ошибку, выбрав для себя свой нынешний путь. Почти не вникает в политику, стараясь всё своё внимание сконцентрировать на помощи народу. По-своему доблестная и честная, почти во всех существах старается видеть хорошее, редко прибегает к именно что убийству, нечестным дуэлям и предательству. Взгляд на жизнь несколько наивный, зато праведный.

• Визуально не вызывает должного уважения, но всё же закалённый боец. Не стоит её недооценивать.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу
Из планов: браво партизанить, набивая себе статус городской легенды и сказки для детишек. Возможно, отступить от статуса паладина окончательно, попутно лишиться всех благ, воссоединится с остатками семьи и успокоится наконец. Не очень сильна в политических отыгрышах, но поддержу любой другой жанр - от экшна до комедии без проблем, лишь бы идея нравилась. Особых табу не имею, кроме отсуствия какой-либо логики и складности в сюжете игры, стопорюсь на таком.

Что делать с вашим персонажем в случае ухода с проекта
Можно всё! Превратить в НПС по желанию, убить во имя благой цели или что-нибудь ещё.

Пример поста

Нет ничего хуже утраты. Каллиста знает, что её присутствие на вылазках то ли дело упрощало их в несколько раз – она попросту справилась бы с любой ситуацией, которая человеку оказалась бы непосильной. С вздохом она поднимает взгляд от разбросанных по столу писем, отвлекается на тяжёлый шаг Рольфа – тот обычно шагал невероятно легко, но в этот раз будто вовсе не церемонился и спешил. Когда дело заходило о потерях на границе Кави то ли дело сталкивалась с невероятной жестокостью реальности, порой считать пропавших было делом, мягко говоря, гиблым. Рольф хлопает её по плечу, как будто бы этот жест сможет сгладить внезапно накатившую вину и досаду, которую Каллиста испытала.

— … четверо самых молодых не выжили, — Эклунд отталкивается от стола ладонями, устало смотрит на своего помощника через плечо. В общей сумме всем им было в половину меньше лет, чем самой Каллисте. Наверняка, будь бы она там, то всё решилось бы без лишних жертв. Горечь потери сменяется сожалением, сожаление – злостью. Кави спешно поднимается с места, накидывает на плечи широкий шарф и уходит прочь. Рольфу ничего не остаётся, кроме как молча застыть у неё за спиной. Не очень разговорчивая женщина в такие моменты становилась и вовсе немой, поэтому выход здесь один – следовать за ней молча.

— Ещё меня переживешь, обещаю. – Кави хрипло смеётся, придерживает пальцами тонкую нить. Юноша под её рукой хмурится и извивается – зашивать «на живую» и правда невероятно больно, но выхода у них особо нет. В Ригеле было достаточно медиков, но лишними руки не бывают. Улыбка Каллисты ужасно вымученная, внимательно приглядевшись можно разглядеть недобрый залом уголка губ, нахмуренные брови и нервозный тик в руках. Сдерживать себя стоило ей многого, когда под холодными руками всё ещё находилась чужая раненая нога – Кави быстрым движением заканчивает последний стежок, затягивает рану плотным бинтом и вытирает руки. Опять та же картина: белое полотно собственных ладоней, перепачканное то чужой кровью, то свежими пятнами от чернил. На короткий миг она выпадает из общей картины: пустым взглядом пялится на проходящую мимо медсестру, стучит тонкими ногтями о край тумбы и вслушивается в мерное гудение остальных членов отряда. Шепотки о том, что случилось достигают её почти сразу же, кроме короткого отчёта Рольфа ей важно было услышать, что случилось от тех, кто непосредственно там был. Возможно, никто давно не считался с жизнями солдат Ригеля, но только не она.

Каллиста молча уселась на низкий табурет, сбросила с плеч плащ и принялась долго думать о то, что ей теперь делать. Сильвания не место для слабых, любая мелочь здесь имеет смысл: разведчики нередко погибали от непогоды, диких зверей или просто терялись. Но здесь же всё иначе. Что, если вторая переменная тебе более чем известна? Что, если это что-то менее аморфное? До сегодняшнего дня Ригель не сталкивался с иными союзными отрядами в таком ключе. Каждый патруль был чётко описан и оповещение о выходе разведчиков на пост отправлялось вовремя. Кави снова вздыхает, от непонимания – ребят ей уже, ясно, никто не вернёт. Но закончится ли всё на том?

Дверь отворяется со скрипом, но Эклунд не поднимает головы и на то, а вот когда запыхавшийся гонец зовет её по полному имени встаёт интуитивно. Неужели? Дымка мыслей смазывается крупным пятном, и внезапно Каллиста находит в себе силы для новой волны злости. Ей слабо верится, что перед нею сейчас кто-то будет извиняться; слабо верится, что это всё подобие жеста доброй воли – пальцы сами собирается в кулаки и прихватив в собой свой плащ она отправляется обратно, в поместье.

В обычном расположении духа Кави вряд ли была бы такой смелой, вряд ли бы шагала с таким нажимом и раздражённо закатывала рукава белой рубашки. Гадостная длинная парчовая юбка мешалась в широком шаге, а самый конец легкой шпаги бил её по бедру, походные сапоги, едва ли обсохшие от снега, отбивали по полу четкий и тошнотворно тяжёлый ритм. Она проклинала себя за то, что не отрезала свои волосы вновь – длинная черная прядь то ли дело падала ей на лоб и глаза, мешала разглядеть длинный коридор перед собой. Широкий красный шарф оказался сброшен на плечи. Джозеф, кажется, совсем потерявший дыхание шаге на десятом просто указал ей куда идти дальше и опёрся на стену поближе, чтобы выдохнуть. Её это, впрочем, полностью устраивало. Её рука, ещё немного перепачканная кровью, ложится на гладкую дверь и Кави уж чересчур сильно толкает её. Ей терять, право, нечего. Если каждый вот так будет разбрасывать душами в её отряде, то к лету там не останется никого.

— Как мне это понимать? Новость о сегодняшнем патруле была отправлена вовремя. Мой отряд имел полное право быть там. – сделав примерно полтора шага от двери не моргая бросает Каллиста, смотря мимо того, кто кажется, даже не испытывал и малейшей вины. Её отношение ко всем обычно не покидали значения «мне плевать» или «не откажу в помощи», но сейчас Кави позволила себе явно выказать свое недовольство Аттаиру в лицо. В жизни ей куда более страшные вещи, чем бездушные существа. Злость, обычно тихая и безобидная во всю командует вампиршей, не отпускает ниточек ни на секунду, кажется, будто она вот-вот перевернёт здесь всё к чертям. И из-за чего? Из-за погибших людей, которых она едва ли знала?