Айвин Байес | Iwin Bayes
ученый, чудотворец Мисайи

Лембит Ульфсак

30 лет | человек | Вальден

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

Айвин странный. Странным он не был разве что для матери, но с течением времени он начал подозревать, что и это потому лишь, что она вообще никого не понимала и все были для нее одинаково странными. Впрочем, как и для него. Отношения Айвина с миром, таким образом, совершенно симметричны.

Матери Айвина, Люсиль, повезло так, как везет лишь раз в жизни. Мать ее занимала почетное место кастелянши в замке герцога Корро и замужем была за сержантом, и поэтому удивительная красота ее старшей дочери не испортила жизнь никому из семьи: все, кому в голову приходили дурные мысли, знали ее отца и перебегать ему дорогу категорически не хотели. Знатных гостей это не остановило бы, но из слуг знатные гости видели только горничных, а Люсиль была помощницей кондитера. И редкостная ее красота, между прочим, отнюдь не мешала ей отлично рисовать. На пирожных рисовать, которые Папаша Дюко готовил. Зайчиков, котиков и —  когда гостей было много и на стол подавали торты — жанровые сценки. Кремом, конечно, и глазурью. Один раз, однако, Папаша Дюко недоглядел, и Люсиль нарисовала на торте портрет почетного гостя герцога Корро. Очень похоже вышло, все признавали, хоть видела она достойного барона лишь раз и одним глазком, но торт вернулся на кухню нетронутым, а вместе с ним заявился и сам герцог.

Гневался он или веселился, никто бы потом не поручился, потому что в ответ на его вопрос ему указали на Люсиль, и больше вопросов он не задавал. Просто велел ей прийти к нему вечером, и сержант Арно даже не пикнул.

Это, кстати, было не везение. Это было… так. И то, что Люсиль скоро понесла, тоже везением не было, скорее уж наоборот, потому что кому нужна любовница, которую все время тошнит, и поди поверь, что не от тебя. Повезло ей, когда герцог выдал ее замуж за старшего повара — не за кондитера, который недосмотрел, тот уже второй раз вдовел, а за Мишо Байеса, который, несмотря на свои сорок, даже женат еще ни разу не был.

За Байесом Люсиль оказалась как за каменной стеной, и если бы герцог хотя бы раз увидел, как его любовница смотрит на мужа, ему бы это наверняка не понравилось, потому что на него она никогда так не смотрела. Но Люсиль была странной, так что ничего странного не было в том, что повара она предпочитала герцогу, а что детей у нее больше не было, так это было даже к лучшему.

Со своим отцом Айвин познакомился года в четыре. Дни рождения в семье Байесов никто не праздновал, поэтому точнее он сказать бы не смог, но как это получилось, он помнил: началось все с того, что конюшонок Жанно заявил ему, что он якобы не знает своего отца.

— Знаю, — сказал Айвин. К тому времени он уже осознавал, что никто вокруг него не был способен даже к простейшему пониманию причинно-следственных связей, хотя что они так называются, он узнал несколько позже. — Мне было бы сложно не знать человека, который зовет меня сыном, заботится обо мне и женат на моей матери.

Жанно захихикал и обозвал его дураком, что было в корне несправедливо, дураком Айвин не был, ему просто недоставало информации. И, когда Жанно рассказал ему, что с кем и как согрешила его мать, Айвин, даже памятуя, что тот до сих пор не был замечен в попытках его обжулить, решил, что полученные сведения стоит проверить, а не добившись прямого ответа ни от отца, ни от матери, отправился к герцогу. Это же было разумно?

Если от законных сыновей герцог еще мог ожидать сложносочиненных предложений и деепричастных оборотов, то от подошедшего к нему во дворе лохматого карапуза  он не ждал ничего кроме вовремя принятых поводьев. И оттого первыми его словами было:

— Ты, парень, не в себе?

— Я понимаю, что это могло прозвучать несколько странно, — солгал Айвин. К этому времени он уже знал, что, когда взрослые опять не понимают, прежде чем объяснять снова, следует извиниться. Однако весь его набор подходящих фраз был подчерпнут из учебника хороших манер предыдущего столетия, который ему раздобыла мать, и порой ему казалось, что автор что-то не учел. — Но поскольку люди, которых я знаю как своих родителей, не нашли возможным ответить на мой вопрос, допущение, что ответ не является отрицательным, не кажется мне вовсе невозможным.

Жанно, завороженно следивший за этим разговором сквозь щель в двери конюшни, клялся потом, что герцог даже дара речи лишился. Это было неправдой, тот просто спросил Айвина, кого он считает родителями, а услышав ответ, усмехнулся:

— Ну-ка, повернись. Нет, к свету.

Если бы все вышло, как обычно, так, как хотел герцог, то ни матери, ни отчима Айвин бы больше не увидел. Через час после этого знаменательного разговора он был уже отмыт, пострижен, переодет в новое платье и, после краткого визита к отцу, отведен в предоставленные ему покои, где его ждали святой наставник, учитель фехтования и личный слуга. Которые даже втроем не смогли ему объяснить, почему признанный бастард не может навестить свою мать, когда уроки он выучил, рука устала так, что даже ложку держит с трудом, а шалить он в любом случае не собирается, потому что ему это неинтересно.

В итоге Айвина заперли. Глупейший промах, потому что при следующей же встрече с отцом он попросту переадресовал вопрос ему. Герцог был человеком умным и через полчаса признал поражение: запереть Айвина он мог, но переубедить — нет. И не то чтобы он так уж страдал в разлуке с матерью, но надо же было разобраться, почему выученные с таким трудом правила поведения в данном случае не применялись?

Первым от Айвина отказался святой наставник. Читать ребенок уже умеет, объяснил он, не поднимая глаз на герцога, считать тоже, рисует не хуже учителя, слуха у него нет и не будет, а разобраться, действительно ли сумма углов многоугольника равна произведению числа углов минус два на 180, святой наставник без чужой помощи не может. А еще мальчик помнит все, что прочитал, и уже исправляет ошибки учителя в древнеамадийском, что не способствует… в общем, не способствует.

Герцог внял, и у Айвина появился новый наставник. А затем следующий, а потом еще один, не менялись только учителя фехтования и магии, и не потому даже, что они оба были мастерами своего дела, а потому что и к тому и к другому Айвин, в отличие от законных детей герцога, оказался не особо способен. Как, увы, и почти ко всему, что было важно и интересно остальным: ни охота, ни дипломатия, ни торговля, ни даже сельское хозяйство (и животноводство!) не стали ему близки, и если сфера Мисайи сделалась для него не только призванием, но также убежищем, то его божественная покровительница не находит в этом ничего дурного, и дарованное ему чудо служит тому лучшим подтверждением.

Навыки и способности:

Айвин свободно читает и пишет на нескольких живых и мертвых языках, но говорит лишь на двух, выученных в путешествиях: на рионнийском и на кале. Цепкая память сочетается в нем с необычайно быстрым умом, позволяющим молниеносно делать выводы, на которые у других ушли бы минуты, а то и часы (да, выводы эти не всегда верны, но ошибиться и исправить один раз из ста, на взгляд Айвина, эффективнее, чем сто раз перепроверять).

Спектр его интересов широк, но глубок лишь выборочно. Застав однажды деда по матери (сделавшегося вскоре после его официального признания годы капитаном герцогской гвардии и оставшегося таковым все последующие годы) за изучением загадочной писульки, состоящей из выстроенных ровными рядами снежинок разной формы, он увлекся шифрами, утратив, впрочем, к ним всякий интерес вскоре после того, как отец поручил ему создание надежного шифра. Поручение это он, конечно, выполнил, и до сих пор результат, похоже, никто не взломал, но шифровальная книга весом в несколько фунтов несколько ограничивает его использование, а так как на попытки выпросить что-нибудь попроще Айвин начинает рассказывать про частотность и нормальное распределение, герцогские шпионы попроще используют усовершенствованный им вариант линейки Энея (не подумайте, Энеем звали одного древнего пророка). Если герцогскому бастарду и удалось преодолеть созданные распределением препоны, ни сам герцог, ни его окружение об этом не знают, но им и не надо — у Айвина есть в Эйдине незнакомый, но очень интересный товарищ по переписке (исключительно шифрованной!), работа с которым уже привела к весьма любопытному прогрессу.

Брачные и похоронные ритуалы народов мира занимают Айвина с тех пор, как его попыталась женить на себе одна предприимчивая особа, и пришлись весьма кстати, когда его личная жизнь привлекла внимание сильных мира сего, заинтересованных, впрочем, не столько в Айвине, сколько в его отце.

Наставник Джарс, рионниец-изгнанник, бабник и пьяница, продержался на службе у герцога только полгода, но за это время успел заинтересовать Айвина свойствами растений, и если самого Джарса занимали средства от похмелья и для потенции, а также яды и дурман, то Айвин не ограничен своей или чужой пользой, и его память содержит, по словам герцога, множество бесполезных сведений о всевозможной зелени и сене. (Некоторая часть этого сена хранится в Эленглинне в виде гербариев и рисунков, постепенно заполняющих выделенный под них зал.) В настоящий момент (что означает последние лет семь) Айвин увлечен классификацией растительного мира и вынашивает планы поездки на острова Скьелле, чтобы проверить кое-какие предположения на основе тамошней флоры.

Чудо, подаренное Мисайей своему служителю, куда менее ему по душе, чем можно было бы предположить: воззвав к богине, Айвин может узнать, какой из ответов на его вопрос неправильный. Для человека, хорошо осознающего свой ум, унизительно пользоваться подсказками, а с тех пор, как Рандо, младший сын учителя фехтования в Эленглинне и первый и последний его настоящий друг, погиб на турнире, узнав у Айвина, как не проиграть единственному своему по-настоящему серьезному сопернику, таких вопросов Айвин больше не задает.

(Нет, про королеву Хальдрис он не спрашивал. Неинтересно и какая разница?)

Дополнительная информация

Высокий, худой (как говорит отчим, аж ветром качает), серо-зеленые глаза, длинные светлые волосы, на удивление хорошие зубы (все на месте, белые, ровные — всем на зависть).

За чувство юмора поручиться сложно: чужие шутки зачастую не понимает, а понять, где он шутит, где нет, а где смог вставить к слову чужую шутку, порой тоже непросто.

Верхом ездит, оружием владеет на уровне "не опозорить отца глупой смертью".

Много путешествует, всегда в обществе по меньшей мере двух слуг, один из которых отвечает за его удобства, а другой — за его безопасность. (Да, сыном герцога, пусть даже бастардом, быть весьма удобно.)

Некоторое несходство интересов помешало Айвину завязать близкие отношения со старшим сыном герцога, своим ровесником, а с его младшим сыном его разделяла сперва разница в возрасте, а затем государственная граница. А сестра… ну, она же девчонка? Всех их Айвин, конечно, любит, как же иначе, но как-то до сих пор близок ни с кем из них не был, да и скучает он не без них, а с ними.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу

Поеду с Ли в Эйдин, знакомиться с таинственным товарищем по переписке и искать в Кэйр Глау библиотеку Коллегии Сьентификов, которая, по некоторым данным, не сгорела вместе с Коллегией.

Рассчитываю на парочку приключений в дальних краях, где пригодятся познания во флоре, эйдетическая память, ум (и сообразительность), а также умение сказать как раз то, что никто не хочет слышать.

Что делать с вашим персонажем в случае ухода с проекта

• на усмотрение братьев; если братьев нету, проходил мимо строящегося дома, на голову упала балка, умер, не приходя в сознание, но твердя что-то про рыцарский султан

Пример поста

Мессер Чино поджал губы, но усилием воли подавил столь явно рвущиеся с его губ эпитеты и запил свою сдержанность глотком вина. Вино оказалось хорошим - судя по одобрительному взгляду, который он бросил на кружку, и глаза юриста утратили тот ледяной блеск, который одинаково хорошо предвещает бурю и для нерадивого студента, и для незадачливого свидетеля в суде.

- Любезные мои мессеры, - проговорил он, протягивая руку к блюду с оливками, - полагаю, мне остается лишь надеяться, что вы с достаточной пользой тратили время, которое ваши сотоварищи проводили на лекциях и за книгами, и сумеете потому оказать мне услугу, от которой, не стану скрывать, может зависеть ваше дальнейшее пребывание в славном городе Болонье. Склонны ли вы выслушать меня со всем вниманием, кое вы сберегли благодаря прогулам?

Откровенная тревога вспыхнула в синих глазах Меркуцио, пусть вызвала ее и не угроза исключения, которое там, где речь шла о племяннике самого веронского герцога, могло оказаться более сложным делом, чем полагал заезжий ученый, а опасение, что не выигранный еще заклад может обойтись ему слишком дорого.

- Наши уши раскрыты навстречу вашим речам, reverende, - заверил он тосканца, - подобно цветам на рассвете и ладони, протянутой за подаянием.

- Гм, - был ответ - возможно, обязанный своей беспримерной лаконичностью необходимости дожевать оливку и выплюнуть косточку. - Гм. Тогда, мои юные друзья, я прошу вас также раскрыть свои сердца и напрячь мозги, дабы оценить в полной мере, как будет расценена вашими товарищами новость, что один из судей еще до начала дебатов сочинил похвалу для победителей.

Меркуцио восторженно присвистнул и тут же потупился под гневным взглядом мессера Чино.

- Я сделал наброски для всех трех гильдий, - резко сказал тот. - И для всех трех богинь - но этот мерзавец может выбрать из них те, что пожелает!