Морвэн из Истары/Морвэн Кернан | Morwen of Istara/Morwen Kernan
Дочь барона Кернана, маркграфа Истары, чудотворица и жрица Дьюны

original art

26 лет | человек | в пути по Вальдену

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

[indent] Морвэн Кернан – старшая дочь от второго брака барона Германа Кернана, истарского маркграфа и таримской аристократки Айнэ Эннид. В браке заключенном исключительно из соображений обоюдной выгоды, супруги жили душа в душу именно потому, что прекрасно отдавали себе отчет в природе своего союза. Морвэн с младых ногтей была помолвлена с сыном достойного таримского семейства – еще одна хорошая партия для Эннидов. Надо сказать, к их немалой радости, Морвэн переняла немало черт чистокровных рионнийцев, в особенности светлые как звезды глаза.
[indent] Единодушие родителей, однако, не означает, что их дети будут счастливы. Маркграф Кернан, считая себя истинным последователем Таламара, правил железной рукой. Айнэ была слишком озабочена образованием дочери, дабы та – упасти Гвенна! – не опозорила ее имя, прибывши в Тарим на свою свадьбу. Она рассказала дочери о своей родине чуть ли не все, что сама знала, и учила ее практической и теоретической магии. Воспитанная в строгости, но странным образом бесцельно, Морвэн находила утешение в молитвах и храмах Всепрощающей. Жрецы всегда принимали ее приветливо, а их милосердие явно приносило людям радость. Маркграф позволил дочери иногда, по праздникам, помогать служителям Дьюны в их богоугодных мытарствах, но опасался, что она слишком попадет под их влияние. Айнэ была того же мнения.
[indent] И они оба беспокоились не зря. Морвэн на личном опыте убедилась в том, что учение Всепрощающей правда несет спасение их искалеченному миру и что каждое доброе дело приближает его исцеление. Но одно дело – жертвовать обездоленным теплую одежду, а другое – войти в горящий дом, в попытке спасти их жизни. На пороге своего шестнадцатилетия Морвэн сделала именно это. После одного посещений храма Дьюны девушке довелось стать свидетельницей городского пожара в Истаре. Пока все были заняты борьбой с огнем, крики о помощи из одного из домов собрали разве что толпу сопереживающих зевак. Такая несправедливость оказалась слишком страшной и невыносимой для Морвэн. Никто из ее сопровождения не ожидал, что она ринется в пламя, а юная леди Кернан решила, что ее познания в магии огня достаточны, чтобы пережить это самой и спасти хотя бы одну жизнь. Однако, выжила она – буквально – с божьей помощью. Когда за Морвэн через стену пламени все же ринулась подмога, девушку увидели объятой светом. Она творила заклинания, заставляя пламя расходиться перед ней, и выжившие домочадцы шли за ней следом. Однако ее глаза будто бы ничего и никого не видели, а губы бормотали слова молитвы.
[indent] Морвэн вышла на улицу без бровей и ресниц, с обгоревшими волосами и одеждой, но, в остальном, совершенно невредимой. Случившееся во время пожара девушка помнила смутно, но точно знала, что свет сошел и остался с ней. Ее свадьбу вначале отложили на полгода, а потом и вовсе отменили. Церковь Дьюны признала Морвэн Кернан чудотворицей Матери Милосердия и призвала на службу ее в столичный храм. Маркграф поддержал это решение, сочтя его не только богоугодным, но прекрасным штрихом к репутации семьи.
[indent] Дни наполнились чтением священных писаний. Желая лучше служить богине и страждущим, Морвэн взялась за изучение целительского дела и магии, но, в конце концов, церковь больше заинтересовали познания юной чудотворицы в онейромантии. Ее нередко просили заглянуть в сны других, чтобы из них узнать то, что никогда не было бы сказано иначе. Чудотворица видела тревоги, воспоминания – так было проще понять и утешить, либо же предупредить беду. Однажды леди Кернан нашла тайну о которой никто и подумать не мог. Она заглянула в сон обычного вора, а увидела там тьму. Морвэн назвала бы ее «живой», но само слово «жизнь» было неприменимо к тому, что видела дьюнийка, как, наверное, и слово «тьма». Чудотворица ощутила все страдание человека, его немой ужас, несбыточное желание спастись. Сновидение закручивалось вокруг того, как вор прятал что-то в святилище Дивы за городом и молился, чтобы все обошлось. Морвэн не знала, что увидела, но побоялась сказать о «тьме». Она решила попытаться самостоятельно узнать побольше, потому что боялась ненароком обвинить его в связи с темными богами – и на самом деле ей самой было страшно даже озвучить увиденное.
[indent] Чудотворице потребовалось несколько дней, чтобы найти святилище и тайник. В нем она обнаружила неприметный на вид журнал, но смысл написанного в нем от нее ускользал. Морвэн при первой же возможности села разбираться. Проведя полночи за исследованием, она так и не нашла ответа. Ничего однозначно не указывало на нечестивые писания богов Тени, но если это правда были записи безумца, то откуда знать не было ли ими вызвано безумие? Невозможно знать, что вычитала бы в этих записях Морвэн, если бы внезапно не оказалась в кромешной тьме сама. Чудотворица в ужасе воззвала к свету богини. Она почувствовала его, но все равно не увидела, потому что в ту ночь полностью лишилась зрения.
[indent] Правды было не утаить. Журнал забрали – скорее всего передали инквизиции – и о судьбе того несчастного, который спрятал его, Морвэн ничего не говорили. Ее несколько недель допрашивали – и таламарцы, и дьюнийцы, и еще те, кого она не узнала. Хотя леди Кернан отпустили, постановив ее непричастность к применению темной магии, но ее безрассудства не забыли. Зрение к ней так и не возвращалось. Жрецы Всепрощающей заключили, что таким образом богиня покарала свою чудотворицу за ее мимолетный интерес к темному писанию. Однако, раз свет не оставил Морвэн, значит не все для нее еще пропало. Ее отправили искать прощения Дьюны: когда девушка искупит свою вину, тогда к ней вернется ее зрение. Впрочем, как ей заслужить прощения они не знали. Это Морвэн предстояло понять самой.
[indent] Семье чудотворицы было известно об участи, постигшей ее. Как всегда верный принципам отец, скрепя сердце, отказался помогать своей провинившейся перед богами дочери, чтобы та понесла всю тяжесть справедливой кары. Остальные члены семьи его мнения не разделяли. Они собрали девушке в дорогу деньги и припасы, дали хороших лошадей. Братья наняли ей в сопровождение именитого мечника сэра Харальда. Он дал клятву на крови, что пока жив, будет оберегать Морвэн в пути и не оставит ее, пока она не вернет себе зрение. Айнэ достала для дочери магический посох и жезл: ничем не украшенные, но сделанные из крепкого дерева, они должны были служить девушке долгие годы и не привлекать внимания воров. Передала рионнийка дочери и маленькую табакерку, в которой всегда горел небольшой огонек.
[indent] Морвэн так и не поняла, как ей заслужить прощения богини, но помнила «тьму» и помнила какую боль она причинила человеку, мимолетно соприкоснувшемуся с ней. Чудотворица отправилась из родного Гилфора на восток, к Эйдину, а дальше… если на то будет воля богини, она пойдет и дальше. Только оруженосцы ее рыцаря-защитника решили, что эта миссия обречена и вместе с ней они сами. Клятва на крови не связывала их. Когда их наставник спал, они перерезали ему горло и сбежали, забрав лошадей и все золото. Поднять руку на чудотворицу они не осмелились лишь из страха перед богиней. Морвэн проснулась в одиночестве. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что произошло, пока она спала. Леди Кернан оплакивала своего защитника, но не могла даже похоронить его подобающим образом. Ей оставалось только пытаться выйти обратно к дороге и надеяться на доброту путников.
[indent] Спустя много часов блужданий она все же вышла на дорогу. Уже спустился холод ночи, когда Морвэн сквозь полусон услышала человеческие шаги и лязг металла. Она упросила путника помочь ей похоронить сэра Харальда, а затем восславила богиню ибо та действительно не оставила ее: мужчина направлялся примерно туда же, куда и чудотворица, к замку Кайрхилл. Леди Кернан нашла себе нового провожатого и добралась до Аравеля, где нашла себе пристанище.

Способности и навыки

[indent] • За праведность и готовность пожертвовать своей жизнью в попытке спасти других Дьюна даровала Морвэн свет. Его назначение - исцелять и защищать. Когда он касается телесных ран и ожогов, те начинают заживать быстрее. Чудо не лечит от болезней и прочих недугов, но на время дает облегчение от них. В своем защитном аспекте свет начинает обжигать. Приблизиться к нему (а как следствие и к Морвэн) трудно, потому что приходится бороться с естественным желанием отпрянуть от невыносимого, пламенеющего жара. Однако чудо не оставляет никаких ожогов. Тот, кто способен пересилить боль и страх перед жаром, сможет добраться до чудотворицы. На пике своего сияния свет такой яркий, что опасен для незащищенных глаз и ненадолго ослепляет их.
[indent] • Морвэн изучала магию с детства и не прекращала занятий, покинув родной дом: на это семья охотно выделяла средства. Усилия девушки были главным образом направлены на изучение и практику онейромантии. После переезда в Кайр Параль, она всерьез взялась за школу трансмутации, главным образом за магию целительную и влияющую на живое тело. С тех пор постижению школы огня она уделяла меньше времени, а после утраты зрения вовсе боится прибегать к ней.
[indent] • Айнэ, не желавшая чтобы ее чадо ударило в грязь лицом перед родственниками, сильно повлияла на то образование, которое получила ее дочь. Основной упор она делала на теоретические и практические магические науки, но Морвэн говорит на рионнийском не хуже, чем на родном вальдийском, и историю далекой родины матери знает хорошо. При храме чудотворица изучала священные писания и богословие. Девушка весьма эрудирована, но теоретических знаний у нее куда больше, чем практических навыков.
[indent] • Когда-то леди Кернан хорошо танцевала – теперь она слишком не доверяет движениям своего тела. Она любила вышивать – теперь она колет себе пальцы, когда пытается зашить простую дырку в плаще. Она все еще может петь – но ей уже просто не хочется.
[indent] • За полтора года в Аравеле жрица освоила местный диалект эйдинского в достаточной мере, чтобы поддержать несложную беседу. Говорит с акцентом, который ее саму очень раздражает, подозревает, что в ее словарном запасе слишком много просторечий. Читать и писать на эйдинском, конечно же, не может.

Дополнительная информация

[indent] • Девушка не отреклась от своей семьи, но обычно представляется как Морвэн из Истары, потому что под этим именем узнали чудотворицу Дьюны. Нельзя сказать, что она прославилась по всему Вальдену, но иногда это имя узнают и под ним ей проще получить теплый прием.
[indent] • Она еще не избавилась от привычек, которые свойственны зрячим людям. Морвэн порой оглядывается, когда ее зовут или когда слышит непонятный звук. В разговоре она поворачивает голову, желая заглянуть собеседнику в глаза, но зачастую ее невидящий взгляд устремляется куда-то в пустоту рядом с лицом, в шею или грудь. 

Про слепоту

[indent]Морвэн увидела в чужом сновидении Многоликий Древний и привлекла его внимание. Он внимательно следил за чудотворицей, но Дьюна помешала прямому контакту со своей последовательницей. Новый Бог, однако, успел оставить о себе напоминание – проклятье, лишившее Морвэн зрения.
[indent]С самого начала он желал знать, готова ли дьюнийка принять его правду и его веру, и теперь эта слепота должна будет вести жрицу по его следу, через тяготы, страх и разочарования уводя ее прошлой жизни, братьев и сестер по вере, и возможно, от самой богини. Многоликий не стал требовать за исцеление служения. Он хотел, чтобы чудотворица искала его, узнала его и тогда уже дала ему ответ, готова ли она теперь по своей воле посвятить себя служению ему.
[indent]Ответ, каким бы он ни был, освободит от проклятья. Либо же дьюнийка просто сгинет во время своих поисков – и этот вероятный исход тоже устроит Нового Бога.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу

• Вылечить глаза, а дальше спасать мир по мере возможностей.

• Мне на такие натыкаться не приходилось, но думаю непотребства в духе NC-21+ мне играть не хотелось бы.

Что делать с вашим персонажем в случае ухода с проекта

• Оставить ее где-то бродить или вернуть домой в Гилфор. Либо скажу по уходу.

Пример поста

Иногда Хизэко одолевало ощущение нереальности. Бодрствование слишком походило на сон в такие моменты, и как сон оно онейроманткой невольно воспринималось. Абэ за всем, что виделось и слышалось, за каждым запахом и прикосновением к коже, чудились настоящие отклики чего-то большего, не просто большего – огромного, необъятного, древнего.
Иногда Хизэко казалось, что она может воспринять великий метафизический механизм неспящим разумом.
Онейромантке хватало ума, чтобы не верить в это. Феномен дежавю, если считать его прекогнитивным диссонансом. Возможно, но не более того.
Тем не менее, спускаться в подвал было… странно.
Тремерка шла не торопясь, невольно придерживаясь за стену, одной рукой, а в другой сжимая свой журнал. Видимое и ощущаемое сейчас слишком настойчиво перекликалось с тем, что происходило во сне. Все было так же: вплоть до мигнувшей лампы, вплоть до сквозняка, коснувшегося обнаженного локтя, вплоть до того, как именно звучал стук ее каблуков.
Прочее, то, что казалось куда более важным, чем обычный спуск в подвал, отпечаталось не так ярко. Это, на самом деле, давало надежду на то, что все разрешится проще.
Дверь оказалась приоткрыта, но Хизэко все равно постучалась. Ответа не последовало. Тремерка подождала немного, прежде чем переступить порог. Она сразу узнала первую же комнату, в которую попала. Тут же Абэ поспешила зайти за дверь и остановилась, хмуро глядя на место, которое оказалось пустым, но пустым быть не должно.
Онейромантка присела на колени, провела рукой по полу и посмотрела, не осталось ли хотя бы мелких осколков, пылинок на коже. Ничего.
Хизэко кивнула собственным мыслям. Значит, все будет сложнее. Объяснения… никогда особенно не нравились ей. Спокойней было толковать все самостоятельно. Молчать, проверять, анализировать, отвечать только за себя и за ошибки – только перед собой.
Однако это не всегда было возможно.
Тремерка услышала шаги за спиной, но, все еще погруженная в мысли, поднялась на ноги не спеша. Ее занимали слова, которые надо сказать, которые надо объяснить так, чтобы ее поняли...
Отряхивая руки, Хизэко повернулась к Вектору.
— Доброй ночи, — онейромантка сложила руки на животе, невольно прижимая к себе журнал. – У вас тут… что-то было? – она кивнула на участок пола за своей спиной. – Что-то… похожее на радужные… камни. Камни, которые не извергала из себя земля.
Абэ чуть приподняла брови.
— Я надеюсь, это не звучит как парадокс для вас. Боюсь, иначе это будет долгая ночь.