Тэмсин Хэйз | Tamsin Haze
Бродяга. Избранный богини Гвенны, более известный как Тень. После утраты почти всех сил ушедший в самовыдуманную отставку

Rutger Hauer

673 года | человек | Рионна

••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Образ персонажа

• Как родился из чрева суки, так и стал щенком. Уличным, облезлым мальчуганом из Тиры, из которого путного ничего не выйдет, если не приложить усилий. А единственные усилия, которые хотел прилагать Тэм - это бить в морду обидчикам каждый раз, когда его мать звали шлюхой. И плевать, что по сути оскорбление от истины вещей ничем не отличалось. Бил Тэм не ради того, чтобы заступиться за мать, а чтобы успокоить собственную едкую обиду за себя и свою судьбу. Повезло, что хотя бы грамоте его выучили, при его нелюбви к книгам и неусидчивости. Да и при работе в порту, куда его взяли еще подростком носить бочки и ящики, выученные буковки ему не особо пригодились.

Как и все в положенное время к двадцати пяти годам женился. И так же быстро остался ни с чем. Через пять лет горячо "любимая" суженая свалила за море с каким-то мелким торговцев, не забывая напоследок в раз пятисотый за тот год упомянуть, насколько Тэмсин неудачник.

Пил много. Когда уют покосившегося домика лишился последних следов супруги, он был тут же забит бутылками сомнительного качества алкоголя. Тэм пил не потому что любил жену (все романтическое и светлое умерло еще в первый год их брака, когда супруга поняла, что "с милым рай и в шалаше" - это из разряда совсем уж фантастики), а потому что, как и в детстве правда и застывшее прощальное оскорбление были неотделимы.

Ему было тридцать девять лет, когда он истекал кровью в переулке за портовой таверной. Не с теми уродами решил сыграть в кости. Эти проигрывать не любили, пусть даже и по мелочи. Гордые, чтоб их. Тэм всего лишь выиграл позолоченные часы на цепочке. Таким цена в пару лир всего, и то не везде возьмут: уж больно царапанные. Тем не менее вот он, валяется с пьяной и печальной ухмылкой, понимая, что рану хоть и можно успеть зашить, да до лекарей он уже точно не доползет. Сучьему сыну собачья смерть.

"Не сегодня, мой милый Избранный. Не сегодня..."

•••••••••
Что там пишут в этих цветистых летописях барды?
"Тень взошла по ступеням храма , озаряя разумы тех, кому довелось ее лицезреть, мудростью самой богини"
Брехня. Истина в том, что Тэмсин даже сам подняться не мог. Его несли по ступенькам два жреца, попутно затыкавшие нос. От нового и единственного Избранного Указующей Путь несло перегаром так, что благочестивым впору было вешаться. Он умудрился как следует надраться с матросней какой-то бражки на корабле, следовавшем из Тиры в Иларию. Бражка, как говорится, лилась рекой, тосты за нового Избранного не прекращались до последнего рассвета. Простому люду уж больно нравилось, что гласом Богини стал не какой-то там высокопоставленный индюк, а свой в доску мужик, батрачивший всю жизнь за скромное жалование в двадцать лир в неделю.

А еще в летописях и песнях почему-то не сказано, что отмывали Тэмсина и приводили в порядок целую неделю. Пока он наслаждался вечером дорогими винами, вкусным мясом и норовился полапать за задницу целомудренную первосвященницу средних лет (если бы вы только видели ее формы, которые подчеркивались облегающей цветастой рясой!). Еще пол года ушло, чтобы научить его грамоте на уровне выше "я читаю по слогам", счетоводству, священным трактатам и прочей дребедени, которая по мнению новоявленного Избранного была излишней. Позже он только уверился в этом.  Ибо миру, который он помнил, миру, который он защищал, не нужен был защитник наизусть помнящий всех янтарных лордов до пятнадцатого колена.

Куда важнее оказались уроки совести и понимания, сочувствия и ответственности. Их не способен был преподать ни один толстомордый и напыщенный от собственной важности наставник. Эти уроки познавались временем. Долгими последующими годами, пока Тэмсин с присущей ему нелюбовью ко всему формальному по-человечески близко воспринимал тяжбы каждого молящегося. Подталкиваемый гласом Гвенны в решениях. В те времена он был неуловим. Появлялся среди простого народа в образе случайного неравнодушного гостя, спихивая в такие моменты большую часть дел храма на плечи целомудренной красавице первосвященнице, которая, увы, так и не дала.

Спустя десятилетие и вовсе забылось, что Избранный был кем-то с именем. Забылись и пороки, окружавшие его, и сам образ. Но народу нужно было как-то величать Глас своей богини, поэтому со временем плотно вошло в обиход прозвище Тень. Без лица, без прошлого. И точно без упоминания куда пропадали вина из храмовых погребов и почему иногда недовольные священники с утра пораньше вытаскивали похмельного незнакомого мужика из лучших борделей, и зачем-то волокли его в храм, сетуя на его лентяйство. Правда, у монеты всегда две стороны, и иногда жители Иларии давились со смеху, видя того же мужчину, едва ли не пинающего под задницы этих самых жрецов по тому или иному поводу.

•••••••••

"Всем в Рионне известна история о том, как после Катастрофы поднялась Тень, чтобы уберечь земли Гвенны от последствий. Сил Тени не было достаточно для возвращения магии даже в один город, но вместе с Гвенной они смогли защитить Рионну от тварей и нежити, позволив Янтарным Лордам кое-как справиться с паникой от отказавшей магии. В процессе богиня потеряла часть своих сил, а Тень чуть не погибла. Последний из омутов лунного света был осушен чтобы не позволить Избранной погибнуть, но и омут не смог полностью восстановить её."

Ага. Только не всем до конца понятно, как Тэмсин задницу надорвал. Как стоял едва ли не рука об руку со своей незримой богиней, раздражаясь от бесконечного нытья прислужников за спиной. Как трещала каждая косточка, когда истинное чудо являлось на свет во имя Гвенны и народа Рионны. Отбросив последние просветы малодушия, понимая, что это конец. И все равно отказываясь сдаваться. Словно болезненно рассыпаясь на крупицы и не менее болезненно собираясь вновь. Неизгладимый шрам на памяти, который никогда не смог бы заличить омут лунного света. Еще больший шрам от единосекундного соблазна оставить все это и сдаться. В конце концов, он всего лишь сучий сын и неудачник. Опусти он руку, пади он на колени, и...

...и он взаправду был бы неудачником и сучим сыном. А не Избранным.

Не Тэмсин Хэйз спас Рионну. Это была Тень. Тень человека, которым он хотел себя видеть. А не тем, кем его прозвали в народе.

А затем он ушел так же, как ушла из него почти вся подаренная богиней сила. Без оставленных прощальных писем, без громкой речи перед прихожанами на подступе к Великому Храму. Тот, кто пережил две смерти, в конце концов обрел достаточную мудрость, что его время тут закончено. Для мира наступала новая эра, и в новой эре будут часы нужды, геройства и подвигов. И новые герои. На смену Тени придет достойный наперстник, явящий миру забытые голос и волю Гвенны. А Тэм, бездна его раздери, заслужил свой покой на этот раз.

•••••••••

За пятьсот лет насколько способен исправиться тот, кого не исправили до этого даже десятилетия работы с храмовыми ханжами?

Тэмсин побывал казалось бы во всех городах мира. Попробовал самые крышесносные напитки и самые изысканные вина. Побывал не по разу в каждом приличном и крайне неприличном борделе. Попытался пожить среди айрэ около тридцати лет, но сбежал, когда был пойман за интрижкой с одной благородной дочерью чародея. Затем снова путешествия. Иногда он прибивался к иным путешественникам, иногда нанимался в деревнях и на фермах простым батраком и даже позволял себе осесть на пару лет. А затем мог уйти снова странствовать с какой-нибудь труппой актеров.

И все годы Гвенна не оставляла его. В конце концов пережившие катастрофу Богиня и ее Избранный оба стали ближе. Настолько, что богиня прощает Тэму простое смешливое прозвище Гвенни, и не всегда прощает более неприятное похмельно-страдальческое "Женщина-а-а". Его отношения с Указующей Путь напоминают двух вечно сварливых стариков, которые могут ругаться и ворчать, но друг без друга уже давно жить разучились.

Новость о новом Избранном разумеется первой достигла ушей Тэма. Ехидный голос Указующей Путь ворвался в разум, и не давал ни малейшего сомнения, что Богиня что-то задумала. А следом впервые за пятьсот лет он услышал не голос, но Глас Ее. И Глас повелел идти к юнцу. Ибо старшему сыну должно поучать младшего. И плевать Гвенни хотела, что этот самый Старший вообще такой себе учитель во всем, что не касается выпивки и угодничества дамам.

Воля Богини неоспорима. Значит, настал час вспомнить бордели Иларии и то, как приятно пинать жрецов под их толстые задницы.

•••••••••

Дополнительная информация

• Из сил Избранного кроме подобия бессмертия и связи с Богиней у Тэмсина мало что осталось. Он может показать верную дорогу, и знания эти даются ему по наитию. При нем невозможно нарушить клятву тайны, данную именем Гвенны.  А у гадалак в присутствии Тэмсина усиляется их дар прорицания.

Такой себе боец на этих ваших мечах, шпагах, ножах. Но арбалетом пользоваться умеет. И прекрасно справляется в уличных драках на кулаках.

За столетия бродяжничества обрел великолепные навыки выживания в любой природной местности. Разожжет костер, шалашик построит, из трясины вытащит, похабную песенку на ночь споет. Поет правда ужасно.

Прекрасный актер и дамский угодник.

Вообще-то обучен этому вашему этикету, но предпочитает театрально и с пафосом его нарушать.

Финансово грамотен. Во времена до ухода Храм не жаловался на разруху и дыру в хранилище. Однако раз уж он ушел в отставку, то плевал на сбережения. Деньги тратит быстро и бездумно. В основном на развлечения.

Вспыльчив. Насмешлив. Ехиден. Ворчлив.

Хаотично-добрый с натяжечкой.

Планы игру, пожелания по сюжетам и игровые табу

Пришел по зову заказчика данной акции.
Планирую активно вписаться в сюжет Рионны. Не против так же всяческих флэшбеков.
Категорически против эпизодов, размазанных на двадцать и более постов про питье чая с тортиками. Вьетнамские флэшбеки с "Джонни, они на чайных блюдцах".

Что делать с вашим персонажем в случае ухода с проекта

Все на откуп заказчика акции.

Пример поста

Выросший в суровом климате Фростнора, где зима — едва ли не вечная королева бала, а лето не радует ни теплом, ни густой зеленью, Микаэль никогда не мог понять, что особенного находят в столичном климате местные жители. Чересчур жарко. Даже снежный январь тут казался мягким котенком по сравнению с апрельскими вьюгами его родных мест. Впрочем, он привык, как привыкали многие до него и будут привыкать после, называя Анварос собственным домом и охотно привирая, что его дети — коренные столичные жители в пятом поколении.

Как не понимал он и любви к климату, так с трудом его понимание затрагивали бесконечное столичное веселье. Казалось, Анварос не спит никогда, наполняясь смехом от самых окраин, где гуляки-фабриканты справляли полученное жалование до самого центра, где изнеженные местным теплом аристократы с утра до ночи давали приемы, а с ночи до утра — балы. Бесконечная вереница никому не нужной радости туманила взгляд жителям, заставляя забывать о проблемах насущных. Вампиры, гули, повышение налогов, теракты повстанцев — все это мелочь, если выпить достаточно бокалов шампанского под удалую игру веселого оркестра. В какой-то степени это импонировало ему. С пьяными аристократами легче найти общий язык, подчеркивая в их глазах статус наследника семьи. С другой стороны его буквально тошнило осознанием, что праздность и умение танцевать галопом ценится в столице куда выше, чем действительно достойные качества личности, тщательно скрываемые под масками бездарного образа жизни.

В ту ночь ему не спалось. Недостаточно бокалов, слишком много мыслей. Гостя у семейства Калантэ, он в очередной раз погружался в омут ленивого отупения, который так презирал. Танцы, шутки, азартные игры и сигарный дым. Все это — пустое. И все это он вынужден был терпеть в ожидании ночи, чтобы по традиции отправиться спать. И что же? Мысли, треклятые въедливые мысли не давали покоя, заставляя вспоминать об отложенной практике. Он ведь обещал себе, что займется отточенностью надрезов матки. Обещал. И что вместо этого? Тратит свой выходной, выступая очередным клоуном в цирке без зрителей.

Надо было освежиться. Непременно. А еще попросить оседлать скакуна. Если он вернется пораньше — успеет наверстать упущенное.

Темные коридоры затихли в темноте погрузившегося в сон дома. Чуть скрипели половицы под ногами. Фрак, пропахший дамскими духами душил и портил ощущения ночной прохлады. Про себя Михаэль подметил, что надобно все же переодеться. Ему бывало все равно  в чем работать. Но эти запахи...

Тихая мелодия привлекла слух. Единственное живое и искреннее, что проснулось прямо посреди тишины нелепого в своем искуственном гротеске дома, перебором клавиш приятно ласкало слух. Лондо-Фэйр ненадолго замер, удивленно узнавая композицию. А затем, сам не понимая от чего решился изменить проложенный в уме путь до конюшни. Ноги влекли вслед за мелодией, в такт пальцам, ударяющим по клавишам, а разум подмечал бесспорный талант пианиста. Как и все тифлинги, Михаэль любил прекрасное, воспевал искусство и не мог не отдать должное ночному музыканту,  хотя бы одним комплиментом поблагодарив за великолепное исполнение.

Из приоткрытой двери библиотеки лился свет. Тихо, стараясь не прервать мелодию, Лондо-Фэйр буквально просочился на носочках внутрь, удивленно подмечая, что музыкант явно был ему не известен. А ведь он запоминал все лица оркестровых талантов на таких вечерах. Запасная клавишница, которой не повезло произвести фурор, потому что менее умелый, но более опытный первый пианист так и не сломал свою реликтову руку?

Аккуратно присев в кресло, едва заметно скрипнувшее, тифлинг прикрыл глаза, отдаваясь мелодии. Отдыхая и позволяя мыслям унестись вдаль. Прочь от праздной и скучной аристократии, прочь от готовящейся операции. Только ноты и воображение, рисовавшее дивные картины, виденные композитором, владели им.